Альфа и Аврора

РОРИ

Когда мои глаза распахиваются, их заливает белый сияющий свет, и прекрасные голоса услаждают мой слух чудесными гимнами всему старому и новому и тому, что между ними.

Я словно парю в пустоте, и только песни времени поддерживают меня в невесомом состоянии.

Собравшись с мыслями, я встаю, хотя под ногами у меня нет ничего, кроме тумана и почти неслышного шепота.

Небесный свет заполняет все пространство вокруг, укрывая меня от любых страхов и зла этого мира. Да и откуда мне знать, в каком я мире?

Кажется, что это место намного больше — больше, чем сама Вселенная.

Из ниоткуда возникает сияющая изумрудная дверь, обрамленная белым туманом и ветками чертополоха.

Я плыву к ней, даже не по своей воле, а по воле силы, которая переполняет меня, как будто она побуждает меня пройти через нее.

Но в конструкции этой двери нет ручки, нет способа открыть ее.

Как выбраться наружу? Я оглядываюсь вокруг, бесконечный мир и спокойствие поглощают мои мысли.

Вечное запустение, наконец, выходит на передний план моего сознания, неуверенность и сомнения пробиваются сквозь мои спокойные мысли.

Не успеваю я моргнуть, как сила толкает меня, подталкивая прямо к двери.

Я замираю, готовясь к лавине боли, что вот-вот обрушится на меня, но ничего подобного не происходит.

Хор прекращается, почти болезненный, но чарующий свет исчезает, и я снова оказываюсь в лесу, снова на территории изгоев, снова там, где меня убил мой Альфа.

Я неловко поднимаюсь на ноги, чтобы осмотреть окрестности.

Наступает ночь, темнота окутывает меня, обдувая прохладным мягким ветерком. Звуки дикого леса доносятся сквозь толщу деревьев.

От шелеста листьев по позвоночнику пробегают мурашки, и я охватываю себя руками, мечтая укрыться от обитателей этой территории.

В каждой стае ходят истории об изгоях. Одинокие волки, которые отвергают власть вожака, отказываются склониться и поклясться в верности любому Альфе.

Это волки без чести, без морали, без потребности в товариществе.

И я нахожусь в самом сердце их территории, воскресшая из мертвых.

Взгляд, брошенный под ноги, напоминает мне об этом.

Я замираю, поняв, что теплая жидкость на подошвах моих ног — моя собственная кровь, кровь, которая вытекла из моего горла.

Теперь она заливает мои ступни, окрашивая их в багряный цвет с примесью грязи.

Как это возможно? Почему я здесь? Действительно ли я здесь?

Может быть, я не жива, может быть, я — призрак. А может, это загробная жизнь, и дверь, в которую меня втолкнули, оказалась воротами в то, что приходит после смерти.

Я дотрагиваюсь до своей шеи и чувствую, что она все еще испачкана кровью, но рана затянулась, как будто ее и не было. Я не могла придумать все это, кровь — тому доказательство.

У меня нигде нет порезов, из которых она могла бы вытечь.

Но не время думать об этом. Сейчас важно другое.

Раз мне каким-то образом удалось выжить после ножа Альфы, я нахожусь на территории изгоев. А я не только не изгой, я даже не оборотень.

Я не переживу эту ночь, если не продумаю свои дальнейшие действия и не начну двигаться.

И, конечно, мой разум велит мне сделать это буквально.

Поэтому я шагаю.

И, естественно, подскальзываюсь.

На собственной крови.

В которую я падаю лицом.

Я захлопываю рот, сжимая губы, но, кажется, слишком поздно: я чувствую хрустящую солоноватость смеси земли и крови.

Я переворачиваюсь на спину, полностью лишившись сил.

К черту все планы перетащить себя в более безопасное место и избежать нападения изгоев. Если это загробная жизнь, то, может, они и не нападут.

А если нет, то, возможно, я умру и снова воскресну.

Но сейчас сон преобладает над всеми другими мыслями и идеями.

***

Я резко просыпаюсь от громкого низкого рычания, и мое сердце колотится сильнее, чем это возможно для человека, хотя воскрешение определенно превышает все возможное для человека.

Когда мои глаза привыкают к яркому свету солнца, я вижу волка-изгоя. Он просто кружит вокруг моего тела, осуждающе разглядывая меня, как какую-то преступницу.

И я наблюдаю за ним, ожидая момента, когда он набросится.

Треск костей и трансформация волка передо мной заставляет меня вскрикнуть.

Он оборачивается в человека, причем полностью обнаженного.

Именно поэтому я стараюсь неотрывно смотреть ему в глаза, не смея даже двинуться ниже.

"Маленькие девочки вроде тебя не должны бродить по этой земле", — ворчит он, без раздумий хватая меня за руку и поднимая на ноги.

Я немного поскальзываюсь, поэтому хватаюсь за плечи изгоя, впиваясь в них ногтями, чтобы обрести равновесие — не то чтобы оно у меня вообще было.

"Я чувствую запах стайных волков по всему твоему телу. Больше всего на свете я ненавижу стайных волков. И, похоже, они тебя обидели. Что случилось?"

"О-они... пытались меня у-убить", — заикаюсь я, меня потряхивает от испуга и холода.

Одетая лишь в окровавленную школьную форму, я обхватываю себя руками, чтобы согреться, отстраняясь от его горячего тела.

"П-привет", — говорю я немного неловко. Мне рассказывали много страшных историй об изгоях, историй, которые неделями снились мне в кошмарах, когда я была маленьким ребенком.

Но этот человек передо мной, этот оборотень-одиночка, не выглядит угрожающим.

Однако внешность может быть обманчива.

Изгой слегка усмехается, когда я заговариваю с ним, но затем сужает глаза, как будто пытается разгадать эту человеческую девушку.

"Ты привыкла к оборотням, — говорит он, присматриваясь ко мне еще внимательнее. — Тебе не стоит оставаться здесь".

"Мне больше некуда идти". Я не могу вернуться домой, я никогда не смогу вернуться домой. Они решили, что убили меня. Они думают, что я мертва.

И я была мертва, я в этом уверена.

Мне нельзя возвращаться, даже если там осталась мама, единственный по-настоящему дорогой мне человек. Ей будет безопаснее, если меня не будет.

Она будет просто Омегой, а не Омегой, которая удочерила единственного человека в стае.

"Ты должна идти, девочка. Я защищал тебя прошлой ночью, но теперь мне пора", — говорит изгой, и мои глаза удивленно распахиваются от его слов.

"Ты защищал меня?" — переспрашиваю я.

"Ты лежала под открытым небом, на территории изгоев. Здесь проходит много волков-одиночек, я один из них, и, к счастью для тебя, первый. Некоторые не очень-то жалуют людей".

"Пока я защищал тебя, они отступали или вообще выбирали другие пути, учуяв меня. Теперь я ухожу", — заявляет он и снова перекидывается в волка.

"Спасибо." Он кивает в ответ и убегает в лес, проносясь сквозь лабиринт деревьев и исчезая из моего поля зрения.

Он прав. Я не могу здесь оставаться. Особенно на следующую ночь. Но куда мне пойти?

Может быть, я смогу найти Фрею, попросить ее семью приютить меня. Но заботиться о чужом ребенке — это слишком.

Хотя мне уже восемнадцать, вряд ли я буду слишком большой обузой.

А как насчет Эдди? Он был моим другом в течение нескольких лет, прежде чем стать моим парнем. Но я еще не знакома с его родителями, хотя они знают обо мне.

С родителями Фрейи я тоже не знакома. Все свободное время я проводила со стаей, которая предала меня, которая убила меня.

И теперь мне некуда податься.

Услышав журчание ручья неподалеку, я понимаю, что ужасно хочу пить, и бросаюсь к нему. Из-за того, что мне перерезали шею, меня терзает нестерпимая жажда, а в горле невероятно пересохло.

Но мои ноги вновь подводят меня, и я падаю лицом в грязь.

Я проклята. Проклята неуклюжестью.

Я выплевываю грязь изо рта и бегу к воде, чтобы прополоскать его. Но в этот момент я ловлю отражении водной глади собственный взгляд и замираю в изумлении.

У меня испуганный, безумный, тревожный вид. Кровь размазана по моему лицу, словно краска, засохшие линии вдоль челюсти создают впечатление, что я ела кусок сырого мяса.

Эти линии сливаются в багровое пятно в том месте, где раньше был разрез, а затем стекают вниз, на ключицы и одежду.

Оборотень, должно быть, подумал, что я не в себе. Может, поэтому он и защитил меня, увидев окровавленную беспомощную девушку, потерявшую сознание в лесу.

Я не знаю, как объяснить все это. Я не знаю, почему я до сих пор жива.

Я умерла, я знаю, что умерла. Мою душу забрали из тела, в безмятежное безлюдное место, но потом какая-то сила отправила меня обратно.

Она заставила меня вернуться. И теперь я здесь.

Живая.

Я воскресла. Это порождает множество вопросов.

Как?

Почему?

Это чудо или проклятие?

Потому что, если я не уберусь с территории изгоев к вечеру, меня съедят заживо.